ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Введение церковной унии на Украйне и насилия по этому поводу со стороны католиков над православными.-Козацкое восстание под предводительством Лободы и Наливайка.- Биографические данные о Лободе и Наливайке.- Обида от Калиновского Наливайке-отцу и выступление на Украйну Наливайка-сына.- Похождения его на Волыни и Белоруссии.- Выход из Сичи Лободы.- Гетман Саула.- Действия против козаков Жолкевского.- Схватка Козаков под Белой Церковью.- Гибель Саська, контузия Саулы и выбор Лободы гетманом козаков.- Движение козаков к Киеву.- Запорожская флотилия под начальством атамана Подвысоцкого.- Отступление козаков к Переяславу и Лубнам.- Жестокая битва у Солоницы.- Выдача Наливайка.- Условия, предложенные козакам Жолкевским.- Казнь Наливайка и постановления польского правительства о низовых козаках.

Покончив с Косинским и частью истребив, частью разогнав бывших при нем козаков, польские паны, оставив на татарских шляхах незначительную стражу на случай набега татар, спокойно и беззаботно разъехались по домам и предались своему обычному времяпровождению - приятным разговорам на сеймах. Таким положением дел тотчас же воспользовались татары. В июне месяце 1593 года они внезапно ворвались, в числе 20000 человек, на Волынь, нахватали там множество русских женщин и разного добра и, быстро поворотив, ушли назад. Паны, услышав о набеге татар, поторопились обвинить в этом козаков, говоря что татар ввели на Волинь козаки в отмщение князю Острожскому, побившему их. Но козаки так же причастны были к этому делу, как и сами поляки; в это время они заняты были предложением императора Рудольфа II и собирались походом против турок. Прежде всех поднялся со своими козаками Наливайко.
Северин Наливайко [1] был родом, по одним - из города Каменца, по другим - из города Острога. В городе Остроге у Северина Наливайка были два брата, из коих один по имени Дамиан, состоял придворным священником у князя Константина Острожского; была мать, сестра и собственная семья, а ниже города Острога жил отец, владелец небольшого участка земли в Гусятине, возбудившего большой аппетит у местного пана Калиновского. Желая завладеть понравившимся участком земли, Калиновский, не долго думая, потребовал его себе у Наливайка-отца, и когда старик отказал ему в том, то Калиновский напал на него и так избил его, что старик не перенес побоев и умер. Сын затаил месть против пана. По словам Иоахима Бельского, Северин Наливайко представлял из себя личность незаурядную. Это был красивый, сильный, храбрый мужчина и отличный пушкарь [2]. Отличаясь беззаветной храбростью, Северин Наливайко с юных лет стал заниматься "козацким ремеслом": он много раз воевал в разных землях против разных народов и под руководством различных гетманов, а под конец поступил на службу к князю Острожскому и под его стягом воевал против козаков, предводимых Криштофом Косинским.
Но собственно имя Наливайка стало известным со времени заключения запорожскими козаками договора с послом германского императора Рудольфа II Ласотой против турок. Заключив договор, козаки в течение 1594 и 1595 годов предприняли три похода против турок и их союзников, татар и молдавских господарей. Первый такой поход предпринят был Наливайком в конце июня месяца 1594 года с целью произвести диверсию в тылу турецкой армии. Наливайко составил около себя вольницу людей из разного народа, иногда беглецов и преступников, и с ними действовал против турок и татар. Не имея ни средств, ни союзников, а между тем, видя наступавшую грозу со стороны турок, хотевших завоевать себе Венгрию, германский император Рудольф II еще в конце февраля месяца 1594 года просил, через собственного посла, правительство Речи Посполитой о том, чтобы оно не пропустило в Венгрию через свои владения турецких союзников татар. В то же время прислал своего посла к полякам и турецкий султан, прося пропустить татар в Венгрию через Украйну. Поляки отказали туркам. Но, несмотря на этот отказ, татары все-таки собрались походом на Венгрию и решили идти через Украйну. Узнав об этом, Северин Наливайко, состоявший тогда еще на службе у князя Константина Острожского, с позволения своего патрона, отправил письмо к коронному гетману Яну Замойскому и предложил ему свои услуги действовать против татар и не допустить их до соединения с турками. В своем письме Наливайко писал Замойскому, что он уже успел собрать вокруг себя охотников до войны, но без воли гетмана не желает выступать в поход, чтобы не дать повода считать своих ополченцев шайкой разбойников [3]. Что отвечал на это письмо Ян Замойский, неизвестно, но в конце июня Наливайко с козаками уже вышел против татар. Он старался о том, чтобы не допустить татар в Венгрию на соединение с турецким султаном Амуратом, однако не успел в этом, и татары, обманув козаков, проскакали в Венгрию через Покутье. Прибежав по следам татар до Теребовля и не видя возможности догнать их, Наливайко возвратился назад с большой добычей.
Возвратившись назад, Наливайко нашел нужным отправить, через двух своих посланцев, часть захваченной ими добычи в запорожскую Сичу, желая загладить тем свою вину перед низовыми братчиками в том, что он во время походов Косинского сражался против запорожцев. Посланцы прибыли в Сичь июля 1 дня 1594 года, как раз в то время, когда там находился посол германского императора Рудольфа II Эрих Ласота. Прибыв в Сичь, посланцы Наливайка прежде всего испросили прощение у запорожских козаков от имени Наливайка за то, что он некогда стоял против низовых козаков: но то произошло потому, что Наливайко служил киевскому воеводе, против которого враждовали запорожцы, и потому должен был повиноваться ему. Теперь Наливайко собрал возле себя от 2 до 2 1/2 тысяч человек козаков и с ними нанес поражение татарам, настигши их в Молдавии, и отнявши у них от 3 до 4 тысяч лошадей. Узнав, что запорожское войско терпит большой недостаток в лошадях, Наливайко шлет своих посланцев в Сичь и через них извещает, что он готов разделить с низовыми молодцами свою добычу и подарить им 1 500 или 1 600 коней, лишь бы только запорожцы считали его своим другом. Если же честное низовое рыцарство подозревает его во враждебных к ним намерениях, то он готов явиться к нему лично в козацкое коло, сложить посреди него свою саблю и оправдаться от взводимых на него обвинений. А если честное рыцарство найдет его оправдания недостаточными, то он сам предложит отрубить ему голову собственной саблей. Однакож, он надеется, что низовые рыцари удовлетворятся его объяснениями, признают их основательными и навсегда будут считать его своим другом и братом, ибо, что касается прошлого, то Наливайко состоял на службе у киевского воеводы еще раньше, чем запорожцы вступили в войну с Острожским; когда же возникшие между ними недоразумения окончились войной, то уже собственная честь не позволила ему, Наливайку, оставить воеводу, своего господина, которого хлеб он ел задолго перед тем и в службе которого состоял с давнего времени, почему и принужден был сражаться за него против его врагов [4].
Видимо запорожцы вполне удовлетворились таким объяснением Наливайка и вместе с ним стали действовать за поляков против татар.
Дело было осенью того же 1594 года. В Польше стало известно, что татары, после войны в Венгрии, будут возвращаться в Крым и снова могут посетить Галич и Волынь. Тогда против татар собралось польское ополчение, числом до 15000 человек, под начальством Яна Замойского и при участии Зебжидовского, Конецпольского, Острожского, Збаражского, Заславского, Мнишка, Мелецкого, Остророга, Липского, Горайского и других, менее знатных панов, и стало сторожить у Карпатских гор и проезжих шляхов возвращавшихся назад крымцев. Но крымцы, заранее проведав об этом, сумели обмануть панов, прорваться через Волошину и уйти в Крым. Так паны ни с чем и возвратились по своим домам [5].
Но особо от всех перечисленных знатных польских панов хотел действовать снятынский староста Николай Язловецкий, тот Язловецкий, которому раньше этого времени поручено было строить замок в Кременчуге, или в степи для удержания украинского населения от бегства в Сичь. Он пришел к той мысли, что вместо того, чтобы гоняться за татарами по Волыни и Венгрии, резоннее всего броситься в самое гнездо их, Крым, и захватить его в свои руки. С этой целью Язловецкий вошел в сношение с Григорием Лободой и Северином Наливайком и, получив от них согласие, изготовился к походу, для чего пошел в долг и сделал огромные затраты. Козаки, вместе с Язловецким, уже готовы были отправиться в Крым, но как раз в это время их привлек в северную Молдавию германский император Рудольф II, которому полезнее было видеть запорожцев в Волощине, нежели в Крыму. Эта неудача так подействовала на Язловецкого, что он, от понесения страшных убытков и от огорчения, быстро захворал и скончался [6].
Оставив свои виды на Крым, козаки с их предводителями Лободой и Наливайком расположились в Брацлавщине; но, простояв некоторое время в Брацлавщине, запорожцы с Лободой вернулись в Запорожье, а Наливайко расположился в замке Брацлава и выгнал оттуда старосту Юрия Струся. В то время в Брацлавщине козацкое сословие настолько усилилось, что вся местная шляхта склонялась перед козаками и принуждена была даже предоставлять им необходимые продовольствие и деньги для войны или, как тогда говорили, давать "стации" войску. Брацлавскими козаками дирижировал Северин Наливайко. Требуя войсковых стаций, Наливайко с козаками стал делать наезды на шляхту и во время этих наездов жестоко отомстил пану Калиновскому, обидчику своего отца. Наливайко чувствовал неугасимую ненависть к Калиновскому и, объясняясь по этому поводу впоследствии с королем Сигизмундом III, высказал, что то была самая тяжкая из обид и самая непоправимая для него из всех потерь: "Ведь отец-то у меня был один!" Король требовал от Наливайка, чтобы он распустил свою ватагу и не делал обид населению но Наливайко не обращал внимания на это приказание и вce больше и больше стягивал к себе охотников до всякого рода приключений и войны.
Собрав около себя значительный отряд, Наливайко, наконец, оставил Брацлав и со своим отрядом направился в Килию. Он напал на город Тягин; город взял и сжег его, но крепости взять не мог и покинул ее. Отступив от Тягина, он распустил своих козаков загонами по нижнему Бугу и Пруту; тут он сжег более 500 турецких и татарских селений, захватил до 4 000 обоего пола турецкого и татарского ясыря и с богатой добычей повернул назад. Но на обратном пути он, наткнулся, при переправе через реку Днестр, на семитысячный отряд войска с молдавским господарем Аароном во главе и, в схватке с ним, потерял большую часть своей добычи и нескольких козаков, за что свято поклялся отомстить коварному господарю [7]. И точно, возвратясь в Брацлавщину, Наливайко вошел в сношения с Лободой и запорожцами и, в сентябре месяце 1594 года, предпринял второй поход против турок в Молдавию. у союзников было 12000 человек козаков и 40 хоругвей с двумя цесарскими серебряными орлами на двух из хоругвей. Предводителем войска был Лобода, помощником его — Наливайко. Козаки переправились через Днестр под Сорокой и направились в северную Молдавию. Прежде всего они сожгли крепость Цоцору; потом у Сучавы разбили господаря Аарона и заставили его бежать в Волощину, а сами переправились через Прут, напали на господарскую столицу Яссы, сожгли и ограбили ее, разорили несколько окрестных селений и потом благополучно вернулись назад.
Этот поход имел большое политическое значение в истории западных славян того времени: молдавский господар Аарон после третьего вторжения козаков в пределы его княжества сбросил с себя зависимость турецкого султана, вошел в сношение с валашским господарем Михаилом и трансильванским князем Сигизмундом Баторием и вместе с ними перешел на сторону германского императора [8].
По письму князя Константина Острожского к князю Крищтофу Радзивиллу (от 24 декабря 1594 года), Лобода и Наливайко, хозяйничая в Волощине большие опустошения людям и маетностям причинили, замки и города волошские сожгли, а самые Яссы, где молдавские господари обыкновенно резиденцию свою имели, в пепел обратили и после всего этого благополучно назад воротились, Наливайко в Брацлавщину, Лобода к Бару, а некоторые из их сподвижников — на Запорожье, но все имея в виду, после похода в Волощину, предпринять поход "на Польшу" [9].
Возвратившись из второго молдавского похода, Северин Наливайко вновь засел в Брацлаве, по-прежнему объявил себя врагом шляхты и стал собирать с окрестных дворян "стации". На ту пору в Брацдаве назначены были так называемые судебные "роки", на которые, по обыкновению, стала собираться местная шляхта для разбора судебных дел. Зная настроение Наливайка, городовой писарь Брацлава Байбуз поспешил предупредить дворян о грозившей им опасности от Наливайка, и дворяне поторопились разъехаться по домам. Но отъехав небольшое расстояние от Брацлава, дворяне услыхали, будто бы Наливайко вовсе бессилен, потому что во время последнего похода своего в Молдавию он потерял много людей убитыми, а по возвращении в Брацлав еще более того обессилил, вследствие отхода от него многих козаков по домам. Эти слухи шляхта приняла за действительность и решила вернуться в Брацлав, чтобы расправиться с Наливайком и открыть судебные "роки". Отправив от себя дворянина Цурковского к козакам и мещанам, павы стали возвращаться к городу. Наливайко задержал у себя посланца и, выждав время, когда паны подошли к Брацлаву, быстро вышел на них с козаками и мещанами, напал на панскую стоянку, побил панов и слуг, забрал у них деньги, имущество, бумаги и после этого вернулся в город. Тогда шляхта обжаловала нападение Наливайка перед королем Сигизмундом [10], и король универсалом от 1-го ноября 1594 года приказал потерпевшим наказать как мещан города, так и в особенности самого Наливайка [11]. Но это приказание короля осталось без всяких последствий, как и другие, более ранние его распоряжения относительно козаков: для наказания Наливайка нужно было войско, а его-то именно и не было в Польше.
Таким образом Наливайко свободно оставался в Брацлаве, а близ него, в Баре, был и козацкий "старшой" Лобода. Находясь в Баре, Лобода начальствовал, по выражению Гейденштейна, над старыми, чистой породы, низовцами [12] и вначале старался держать себя на мирной ноге с панами, по крайней мере, по отношению к волынскому воеводе князю Константину Острожскому. С Острожским он имел письменные сношения, уведомлял его о турецких, татарских и волошских делах и уверял князя в мирном к нему настроении и уважении к его собственности [13]. Тем не менее в половине ноября Лобода и Наливайко сошлись в Баре, имея при себе 12000 человек войска. Вместе с Лободой в это время был и императорский агент Станислав Хлопицкий. Предводители козаков распустили слух, что они, собрав войско, имеют в виду новый поход в Волощину, оттого и сошлись в городе Баре. И точно, Лобода и Наливайко засели в замке города и там открыли какие-то совещания, а самый город окружили своим войском и не позволяли никому ни войти, ни выйти из него без ведома козаков. Не довольствуясь этим, они отправили часть своего войска в окрестности Бара с видимой целью собирания "стаций" с населения в виду предстоящего похода в Волошину. Жители, привыкшие к насильственным действиям в этих случаях со стороны козаков, стали бросать свои хутора и прятаться с имуществом, семьями и слугами в уединенных и безопасных местах. Некоторые из соседних с Баром старост поспешили известить обо всем коронного гетмана Яна Замойского с целью найти у него помощь против козаков [14]. Сам воевода волынский князь Константин Острожский, чувствуя себя или бессильным в отношении козаков, или не желая ссориться с ними, услыша о приближении их к своим маетностям, ограничился на этот раз только тем, что приказал одному из своих слуг выехать в Межибожье и следить за движениями козаков. В своем письме зятю Криштофу Радзивиллу Острожский высказался так, что он просит Бога сохранить его от набегов со стороны козаков и об удалении их, как можно подальше, от княжеских маетностей [15], но о вооруженном сопротивлении козакам ничего не говорит. Козаки спокойно просидели в Баре до конца 1594 года, не думая ни о каком походе в Волощину, и в начале следующего года разошлись частью в Винницу, частью в Брацлав. В это время Григорий Лобода нашел себе невдалеке от Бара какую-то девушку, в шляхетской семье Оборских, и женился на ней: девушка вышла замуж не по любви, а по принуждению ее воспитателей [16].
Между тем жалобы панов на козацких предводителей достигли и до короля Сигизмунда, и король выслал против них отряд войска в 2 000 человек. Но уже сами паны, как например, князь Константин Острожский, видели в этом лишь одни бессильные потуги со стороны своего правительства в борьбе с козаками: всем было известно, что войска польской республики заняты были другим делом, борьбой с турками и татарами, и потому борьба с козаками считалась в это время невозможной. Напротив того, обстоятельства дел заставили поляков не только не преследовать козаков, а даже просить у них помощи против общих врагов, турок и татар.
И точно, весной 1595 года польское ополчение, под предводительством Яна Замойского, Жолкевского и Потоцкого, выступило за границу польских владений к Днестру; теперь против турок были уже, вместе с германским императором, молдаво-волошские господари и семиградский князь. Затевалась большая война, и поляки опасались за собственные владения. В июле 20 числа польские предводители были у Шаргорода; в августе месяце они узнали о переправе через Днестр на шлях Кучман многочисленной татарской орды и, не надеясь на собственные силы, нашли нужным просить к себе на помощь и козаков. Еще с ранней весны 1595 года они задабривали всячески Григория Лободу и старались привлечь его к своему делу; теперь же, в виду большой опасности от мусульман, они прямо отправили к нему гонца и через гонца просили козацкого вождя поспешить к ним на подмогу, обещая за то испросить козакам прощение у короля за их противозаконные действия в Брацлавщине. Наливайка поляки совсем обходили в своих просьбах. На приглашение панов козаки сперва ответили полным отказом, но потом некоторая часть их согласилась принять предложение и идти на помощь полякам.
Предложение поляков принял именно Григорий Лобода, который вышел на помощь к коронному войску 21 февраля, а 23 числа того же месяца писал письмо с пути к князю Острожскому с известием о нанесении молдавским воеводой поражения крымскому хану [17]. Но, приблизившись к границам Молдавии, Лобода, вместо помощи полякам, стал опустошать со своими козаками окрестности Тягана. Замойский, не видя в этом никакой для себя пользы, приказал козакам оставить Молдавию, в противном случае грозил поступить с ними, как с неприятелями, и тогда Лобода оставил Молдавию ив январе 1596 года вернулся в город Овруч [18]. Поляки, оставленные козаками, отсидели в лагере над Прутом, на урочище Цоцоре и августе 8 дня 1595 года заключили мир с крымским ханом Казы-Гераем [19].
Так кончился поход Лободы в помощь полякам. Что касается Наливайка, то он сразу отказался от содействия полякам, потому ли, что не желал вообще подавать помощи своим врагам, потому ли, что поляки обошли его в своей просьбе, или потому, что Наливайко, как честолюбивый человек, не желал играть при Лободе второй роли [20]. Отделавшись от Лободы, ушедшего к коронному войску, Наливайко расположился в имении князя Константина Острожского Острополе. На ту пору князь Острожский находился в другом своем имении Турове на Полесье и потому о приходе Наливайка в Острополь узнал через гонца в начале марта 1595 года и известил о том своего затя Криштофа Радзивилла: "Как Лобода, желая приязни со мной, вел себя спокойно относительно меня и моих подданных, так этот лотр [21] Наливайко, отставши от других, в числе 1 000 человек, гостит теперь в маетности моей Острополе и, кажется, что придется мне сторговаться с ним. Другого Косинского посылает на меня Господь Бог" [22].
Письмо князя Острожского писано в начале марта 1595 года, а в половине августа того же года Наливайко уже оставил Острополь и со своим отрядом отправился через Семиградское княжество в Венгрию против турок на помощь германскому эрцгерцогу Максимилиану, начальствовавшему над имперской армией. В Венгрии Наливайко оставался до поздней осени, после чего, одобычившись большой добычей и получивши в дар от эрцгерцога большую войсковую хоругвь, вернулся через Самбор на родину. О своей иностранной службе Наливайко впоследствии сообщил королю Сигизмунду III следующее: "Не имея дома дела, а праздно жить не привыкши, мы, по письму к нам христианского цесаря, пустились в цесарскую землю, где не за деньги, а по собственной охоте рыцарской, прослужили не мало времени; но, узнав, что семиградский воевода заводит свои козни против коронного гетмана, не захотели оставаться больше в той земле и не посмотрели ни на какие подарки" [23]. Так говорил сам о себе Наливайко; иностранные же писатели говорят, что козаки Наливайка, явившись в Венгрию для борьбы с врагами германского императора, больше думали о добыче, нежели о войне, и потому ушли из Венгрии не сами собой, а были выдворены насильно немцами [24].
Возвратившись из третьего турецкого похода, Наливайко больше не думал уже о походах за границу. Теперь все его внимание обращено было на внутренние дела самой Украйны [25]. На Украйне затевалось в это время дело, поднявшее потом на ноги все козацкое сословие, послужившее причиной ничем неугасимой вражды между православными и католиками и приведшее в конце концов к политической гибели государство Речи Посполитой. Это так называемая религиозная уния, выдуманная папой Климентом VIII, введенная на Украине королем Сигнзмундом III и принятая русскими епископами, луцким Кириллом Терлецким, и владимиро-волынским Ипатием Поцеем, впоследствии первым униатским митрополитом.
Собрав около себя до 2 000 человек козаков, Наливайко прежде всего ворвался с ними в волынский город Луцк и с яростью обрушился на слуг епископа Терлецкого, приверженца унии. Навстречу Наливайку выехали за город бискуп и знатнейшие из шляхтичей и старались умилостивить его подарками; вместе с бискупом и шляхтичами к ногам Наливайка положили несколько тысяч злотых и купцы. Но при всем том дело не обошлось без шкод и убытков для города: пользуясь открывшейся на ту пору ярмаркой в городе, Наливайко прошелся по рядам караимовских лавок и собрал с них дань на козаков. Такую же дань он взял с костелов и шляхтичей, после чего, прогостив три дня в городе, отступил к Днепру и в это время написал письмо королю Сигизмунду III о том, будто бы он зашел в Луцк с единственной целью сделать в нем военные запасы и потом предложить свои услуги коронному гетману, но встретил со стороны гетмана и польских панов ничем необъяснимую вражду: "Паны били и мучили хлопят, поробков и нескольких товарищей наших или на приставах или на пути к своим родителям" [26]. Вражда, однако, панов к Наливайку объясняется тем погромом, какой он произвел в городе; а насколько велик был тот погром, это видно из королевского листа, данного на имя луцкого поборцы Семашка, об освобождении жителей Луцка от питейного сбора, называемого "чоповым собором" [27].
Передав все дело нападения козаков на город Луцк в самом невинном виде, Наливайко тем не менее не прекратил своих дальнейших походов и из Волыни направился в Белоруссию, дошел до Петрикович и обрушился на город Слуцк, куда прибыл ноября 6 дня. Слуцком управлял в то время староста виленский Ероним Ходкевич. Но он вместе с другими панами уехал в Келецк. Прибыв в Слуцк, Наливайко послал от себя с 500-ми козаками в Копыл полковника Мартынка; но Мартынко наткнулся на гайдуков Ходкевича и был ими убит; козаки его также были большей частью разбиты и сожжены и только весьма немногие вернулись в Слуцк [28]. Тогда Наливайко, взяв в Слуцке 12 пушек, 80 гакивниц [29], 700 рушниц и 5 000 литовских коп с жителей города, стал собираться к выходу из города. В это время он получил известие о выступлении против него пехоты литовского гетмана Криштофа Радзивилла и поспешил своим отходом из Слуцка; однако, при самом выходе, вечером, ноября 27 дня он не успел избежать столкновения с литовской пехотой и потерял несколько десятков человек из своей ватаги, но зато успел уйти от решительного столкновения с Радзивиллом и пробраться сперва в Олегович, а потом в город Могилев. Дойдя до Могилева и встретив здесь большое сопротивление со стороны жителей города, Наливайко ноября 30 дня [30] взял его приступом и господствовал в нем в течении двух недель. Наезжая на дома и шляхетские маетности, он не мало причинил шкоды шляхте, мещанам и богатым панам: "Место славное побожное (т. е. на реке Буге или Боге) Могилев, дома, крамы, острог выжег; всех домов до 500, а крамов с великими скарбами до 400; мещан, бояр, людей учтивых, мужей, жен, детей малых побил, порубил, попоганил; с лавок и с домов неисчислимое число скарбов побрал" [31]; кроме того, два костела с хранившимися в них бумагами и от разных лиц привилегиями "сплюндровал" [32], и в этом погроме козаки долго могли бы еще упражняться, если бы к Могилеву не подошел гетман Радзивилл с 14000 литовских и 4000 татарских войск. Тогда козаки заперлись в городе и стали отсиживаться в нем. Жители города, желая избавиться от козаков, зажгли замок огнем, и тогда Наливайко волей-неволей вышел на пригородную Илинскую гору, укрепился здесь и обставился пушками, гакивницами и полгаками. Против козаков расположились литовцы и татары, избрав себе так называемое Буйницкое поле в имении князя Соломерецкого. Противники сражались в течении целого дня, и под конец Наливайко нашел за лучшее покинуть Могилев и идти дальше. Но, оставив свою позицию, он наткнулся на панское войско, предводимое паном Оникием Униговским. Тогда между поляками и козаками произошла стычка, но в решительную минуту литовцы не поддержали Униговского, и он погиб смертью героя. После этого вслед за козаками отправлен был пан Буйвид с двумя стами коней виленского воеводы и несколькими панскими слугами города. Но пан Буйвид, видя полный порядок в отступавшем козацком войске, не отважился напасть на него, и козаки дошли сперва до Рогачева, потом "припадали снова за какими-то практиками до Петрикович" и наконец очутились у Речицы [33].
Из Речицы Наливайко, считавший себя правым во всех своих делах, написал письмо к королю Сигизмунду III. В этом письме он предлагал свои услуги королю смирить всех непокорных ему людей, но для этого просил короля отвести козакам для поселения пустыни между Бугом и Днестром, на татарском и турецком шляху, между Тягинею и Очаковым, на пространстве 20 миль от Брацлава, где от сотворения мира никто не обитал; дозволить самому Наливайке построить особый город с замком, сделать этот город центром всего козачества, выдавать козакам "стации", поставить над ними гетмана [34], а в Сичи держать лишь помощника гетману. После всего этого Наливайко обещал королю держать в полной покорности всех "стационных" козаков; новых лиц, приходящих к ним, или вовсе не принимать, или же возвращать назад, обрезав им предварительно носы и уши; всем баннитам безусловно отказывать в приеме в козацкое войско; не требовать "стаций" с Украйны, а посылать за покупкой муки и боевых снарядов только в города Белоруссии. Для начала всего этого Наливайко просил от короля 2000 человек людей и, кроме того, сукон и денег в такой мере, как платится татарам или королевским жолнерам [35].
Не получив никакого ответа на свое письмо от короля, Наливайко, оставив Речицу, прошел через Туров и Городню и "удался до Высоцка", в конце января 1596 года прибыл на Волынь и расположился в имениях князя Константина Острожского [36]. На этот раз Наливайко не встретил даже и слабого сопротивления со стороны князя, так как оба они сошлись на одном вопросе, протесте против унии и защите православия. Дело в том, что как раз в это самое время приводилась в исполнение мысль о введении на православной Украине унии, и главные старатели этого дела, Ипатий Поцей и Кирилл Терлецкий, отправились для этого в столицу папы, Рим. Наливайко знал об антипатии князя Острожского к затеянному делу и потому развертывал свои действия, ничем и никем не стесняясь. В это время вместе с Северином Наливайком выступил и родной брат его, священник Демьян Наливайко, руководимый тем же чувством ненависти к унии, как и Северин Наливайко. Князь Острожский, видевший все движения братьев Наливаек [37], не принимал в них никакого участия, ни в том, чтобы остановить их, ни в том, чтобы раздуть, в чем он и сознавался в своем письме к зятю Криштофу Радзивиллу [38].
Февраля 14 дня 1596 года Северин Наливайко, с братом своим Демьяном Наливайком, Флорианом Гедройтом и Павлом Кмитой, пользуясь отъездом епископа Кирилла Терлецкого в Рим, собрал возле себя козаков и земян и с ними напал "неприязненным обычаем" на имения брата епископа, Яроша Терлецкого, в Пинском повити. Прежде всего Наливайко бросился на собственное имение Яроша Терлецкого, Дубую, потом на имение жены его, Отовчичи, и, мстя отцу епископу за то, что он до Рима уехал, захватил усадьбы, разорил и сплюндровал их; урядника, слуг, челядь поранил и побил; золото, серебро, бумаги на права, привилегии, важные листы, мамрамы на долги и другие необходимые документы на маетности и права побрал; коней выездных и всякое добро захватил и потом, скрываясь по некоторым шляхетским домам, уехал в Степань, имение князя; пана воеводы киевского Острожского [39].
После набега на имения Яроша Терлецкого Наливайко сделал набег на Пинск, куда епископ Кирилл Терлецкий, перед своим отъездом в Рим, отправил на хранение, в дом мещанина Крупы, богатую ризницу свою с уборами, богатыми нарядами и епископскими принадлежностями, два большой важности и потребности документа с подписями и печатями самого владыки и рукоприкладством трех светских лиц, спрятанные в запечатанный сундук и хранившиеся в ризнице. Все это было похищено Наливайком тотчас же после отъезда епископа в Рим [40]. Напрасно потом епископ требовал, именем королевского величества, выдачи одного из своих слуг, Флориана Гедройта, принимавшего участие в наездах Наливайка на Пинск и, вероятно, выдавшего секреты епископского дома: отправленного по этому поводу в город Острог епископского посланца Олизаровского местный староста Боровицкий сперва бросил в тюрьму и подверг томлению голода, а потом отослал в градский суд, в Кременец [41].
Кроме Терлецких, от козаков Наливайка пострадал и луцкий староста, Александр Семашко, сторонник унии. Против него действовал Демьян Наливайко вместе с Александром Гулевичем и князем Петром Воронницким. Союзники напали на имения Семашка Тучин и Коростянин и произвели в них страшный разгром; они брали деньги, оружие, платье, лошадей, рогатый скот, домашнюю птицу, пьяные напитки, белье, холст, рядна, упряж, кошолки, топоры и т. п., а людям владельца стрелами кололи руки, обрезывали уши, мучили, убивали и среди дорог бросали, и после всего этого спокойно разъехались по своим местам; а когда потерпевшие вздумали было потом требовать часть своего добра от Демьяна Наливайка, то были прогнаны Острожским старостой и бежали ночью в свои маетности [42].
Таким образом из двух известных козацких вождей действовал пока один Наливайко. Но скоро к Наливайку присоединился и Григорий Лобода. Лобода после стоянки в Овруче, в, январе, месяце 1596 года спустился в Сичу. Но услышав о том, что творилось на Волыни и в Белоруссии, козацкий вождь не выдержал, и, собрав возле себя низовое товарищество, "выгребся" с ним вверх по Днепру и занял северные пограничные волости Киевского воеводства. Цель своего похода он. объяснил, однако, не религиозными побуждениями, а простым, желанием, добыть для своего, войска так называемых "стаций" или, как он сам выразился в письме к коронному гетману Яну Замойскому (от 11 января 1596 года), "хлеба-соли" на войско: "Ваша милость пишешь к нам и приказываешь не входить в границы великого княжества литовского, к Мозыру, и товарищей не впускать туда; ты не требуешь от нас услуг великому княжеству литовскому и всей Речи Посполитой, указывая на мир со всех сторон, со всеми неприятелями короны польской. За это да будет хвала Господу Богу за такой мир люду христианскому, что он смягчил сердце каждому неприятелю креста святого. Но мы, если пришли в этот край, то причина этого для всякого очевидна: в это зимнее непогодное время, когда ты никуда нас не требуешь на услугу, Бог знает, куда нам направиться; поэтому покорно и униженно просим, благоволи не заборонять вам хлеба-соли. Что касается того своевольного человека Наливайка, который, забывши почти страх божий и пренебрегши всем на свете, собрал до своему замыслу людей своевольных и чинил большне убытки короне польской, то мы об нем никогда не знали и знать не желаем" [43].
Как добывали козаки себе "хлеб-соль", об этом можно судить по прежним приемам их, но во всяком случае они вели себя сдержаннее, чем ватага Наливайка; только то сбродное сословие людей, которые всегда в подобных случаях окружало козаков и пользовалось случаем поживиться за счет нелюбимых ими панов или же своих собственных собратов, вело себя если не хуже, то ни в коем случае не лучше ватаги Наливайка. Так, современные акты дают примеры насилий со стороны панов Ганского и Слуцкого и мещанина Гуменницкого, назвавшихся сподвижниками Лободы И причинивших много зла подданным пана Семашка, старосты луцкого, жителям Короститина и Хупкова: как и ватажане Наливайка, они делали внезапные наезды на обывателей, забирали у них деньги, лошадей, волов, коров, наносили побои людям, насиловали женщин ("чинили гвалты бЪлымъ головамъ") и делали многие другие бесчинства [44].
Козацкие предводители, Лобода и Наливайко, действовали пока независимо один от другого и, по объясаению Райнольда Гейденштейна, это происходило вследствие личного нерасположения Наливайка, человека властного и честолюбивого, к Лободе. Отдельно от Лободы действовал и Матвей Саула (иначе Шауля), направившийся с частью запорожских козаков в Литву и Белоруссию для добывания там "хлеба-соли", но он предпринял поход с ведома Лободы и имел целью собрать большие "стации" для вcero запорожского войска [45].
Видя, до какой смелости дошли козаки и их предводители, польский король Сигизмунд нашел нужным взять, наконец, решительные против них меры: оа отправил приказание своим гетманам "рушить против них войско и поступать с ними, как с государственными неприятелями". Вместе с этим приказанием король послал в конце января 1596 года свой универсал волынской шляхте с извещением об отправлении против козаков коронного войска и с приглашением соединиться с этим войском против общих врагов [46].
На ту пору коронным гетманом был Ян Замойский, а польным гетманом —- Станислав Жолкевский, оба люди решительные, оба с большими военными дарованиями, но оба занятые в то время окончанием дела в Молдавии, низвержением с престола незаконного правителя ее Развана и возведением на господарский престол Еремии Могилы. Выезжая в Молдавию, Замойский пока старался о том, чтобы козаки не беспокоили в его тылу турок и потому отдал им такого рода лаконическое приказание: "Приказываю вам, козаки, не смейте беспокоить Турции! Я вам запрещаю!" [47]. Уладив же дела в Молдавии и поставив господаря ее в вассальную зависимость От Польши, Замойский вернулся в Польшу и тут отправил с частью коронного войска против Козаков Станислава Жолкевского.
Приказание короля и коронного гетмана Станислав Жолкевский получил февраля 28 дня и, понимая всю важность козацкого восстания для республики Речи Посполитой и ее шляхетского сословия, немедленно двинулся к Кременцу. Однако, при всей своей энергии и решительности, Жолкевский должен был действовать против врага не столько открытой силой, сколько хитростью и неожиданностью. Дело происходило от того, что после похода в Молдавию польские войска были сильно изнурены и нуждались в деньгах, которых им, по обыкновению, правительство всегда не доплачивало или же затягивало расплату на неопределенное время. Чтобы подкрепить свое войско и вселить ему бодрость Жолкевский обращался с посланиями к коронному гетману, а также к киевскому и волынскому воеводам, прося у них вспомоществования деньгами и войсками [48].
Но на усиленные просьбы Жолкевского гетман и воеводы отвечали слишком медленно.
А между тем Наливайко, услышав о собиравшейся против козаков грозы