СЛОВО О ПЛЪКУ ИГОРЕВЂ,
ИГОРЯ СЫНА СВЯТЪСЛАВЛЯ,
ВНУКА ОЛЬГОВА.


Не лЂпо ли ны бяшетъ, братїє, начяти
старыми словесы
трудныхъ повЂстїй о пълку ИгоревЂ,
Игоря Святъславлича?
Начати же ся тъй пЂсни
по былинамъ сего времени,
а не по замышленїю Бояню.
Боянъ бо вЂщїй,
аще кому хотяше пЂснь творити,
то растЂкашется мыслію по древу,
сЂрымъ вълкомъ по земли,
шизымъ орломъ подъ облакы.
Помняшеть бо, речь,
първыхъ временъ усобіцЂ.
Тогда пущашеть 10 соколовь на стадо лебедЂй:
которыи дотечаше,
та преди пЂснь пояше
старому Ярослову,
храброму Мстиславу,
иже зарЂза Редедю предъ пълкы касожьскыми,
красному Романови Святъславличю.
Боянъ же, братїє, не 10 соколовь
на стадо лебедЂй пущаше,
нъ своя вЂщїа пръсты
на живая струны въскладаше;
они же сами княземъ славу рокотаху.
Почнемъ же, братїє, повЂсть сїю
отъ стараго Владимера до нынЂшняго Игоря,
иже истягну умь крЂпостїю своєю
и поостри сердца своєго мужествомъ;
наплънився ратнаго духа,
наведе своя храбрыя плъкы
на землю ПоловЂцькую
за землю Руськую.
Тогда Игорь възрЂ
на свЂтлоє солнце
и видЂ отъ него тьмою
вся своя воя прикрыты.
И рече Игорь
къ дружинЂ своєй:
«Братїє
и дружино!
Луце жъ бы потяту быти,
неже полонену быти;
а всядемъ, братїє,
на свои бръзыя комони,
да позримъ
синего Дону».
Спала князю умь
похоти
и жалость єму знаменіє заступи
искусити Дону великаго.
«Хощу бо, — рече, — копїє приломити
конець поля Половецкаго,
съ вами, русици, хощу главу свою приложити,
а любо испити шеломомь Дону».
О Бояне, соловїю стараго времени!
Абы ты сїа плъкы ущекоталъ,
скача, славїю по мыслену древу,
летая умомъ подъ облакы,
свивая славы оба полы сего времени,
рища въ тропу Трояню
чресъ поля на горы.
ПЂти было пЂснь Игореви,
того внуку:
«Не буря соколы занесе
чрезъ поля широкая, —
галици стады бЂжать
къ Дону великому».
Чи ли въспЂти было,
вЂщей Бояне,
Велесовь внуче:
«Комони ржуть за Сулою, —
звенить слава въ КыєвЂ;
трубы трубять въ НовЂградЂ, —
стоять стязи въ ПутивлЂ!»


Игорь ждетъ мила брата Всеволода.
И рече єму Буй Туръ Всеволодъ:
«Одинъ братъ,
одинъ свЂтъ свЂтлый –
ты Игорю!
оба єс†Святъславличя!
СЂдлай, брате,
свои бръзыи комони,
а мои ти готови,
осЂдлани у Курьска напереди.
А мои ти куряни свЂдоми къмети:
подъ трубами повити,
подъ шеломы възлелЂяны,
конець копїя въскръмлени,
пути имь вЂдоми,
яругы имъ знаєми,
луци у нихъ напряжени,
тули отворени,
сабли изъострени;
сами скачють, акы сЂрыи влъци въ полЂ,
ищучи себе чти, а князю сла※.
Тогда въступи Игорь князь въ златъ стремень,
и поЂха по чистому полю.
Солнце єму тъмою путь заступаше;
нощь стонущи єму грозою птичь убуди;
свистъ звЂринъ въста;
збися дивъ,
кличетъ връху древа:
Велитъ послушати — земли незнаємЂ,
ВлъзЂ,
и Поморію,
и Посулїю,
и Сурожу,
и Корсуню,
и тебЂ Тьмутораканьскый блъванъ!
А половци неготовами дорогами
побЂгоша къ Дону великому:
крычатъ тЂлЂгы полунощы,
рци, лебеди роспущени.
Игорь къ Дону вои ведетъ!
Уже бо бЂды єго пасетъ птиць
по дубію;
влъци грозу въсрожатъ
по яругамъ;
орли клектомъ на кости звЂри зовутъ;
лисици брешутъ на чръленыя щиты.
О Руская земле! Уже за Шеломянемъ єси.
Длъго. Ночь мркнетъ.
Заря свЂтъ запала.
Мъгла поля покрыла.
Щекотъ славїй успе;
говоръ галичь убуди.
Русичи великая поля чрьлеными щиты прегородиша,
ищучи себЂ чти, а Князю славы.
Съ заранїя въ пятокъ
потопташа поганыя плъкы половецкыя,
и рассушясь стрЂлами по полю,
помчаша красныя дЂвкы половецкыя,
а съ ними злато,
и паволокы,
и драгыя оксамиты.
Орьтъмами,
и япончицами,
и кожухы
начашя мосты мостити по болотомъ
и грязивымъ мЂстомъ,
и всякыми узорочьи половЂцкыми.
Чрьленъ стягъ,
бЂла хорюговь,
чрьлена чолка,
сребрено стружїє -
храброму Святьславличю!
Дремлетъ въ полЂ Ольгово хороброє гнЂздо.
Далече залетЂло!
Не было онъ обидЂ порождено,
ни соколу,
ни кречету,
ни тебЂ, чръный воронъ,
поганый половчине!
Гзакъ бЂжитъ сЂрымъ влъкомъ,
Кончакъ єму слЂдъ править къ Дону великому.
Другаго дни велми рано
кровавыя зори свЂтъ повЂдаютъ;
чръныя тучя съ моря идутъ,
хотятъ прикрыти 4 солнца,
а въ нихъ трепещуть синїи млъніи.
Быти грому великому!
Итти дождю стрЂлами съ Дону великаго!
Ту ся копїємъ приламати,
ту ся саблямъ потручяти
о шеломы половецкыя,
на рЂцЂ на КаялЂ,
у Дону великаго!
О Руская землЂ! Уже не Шеломянемъ єси!
Се вЂтри, Стрибожи внуци, вЂютъ съморя стрЂлами
на храбрыя плъкы Игоревы.
Земля тутнетъ,
рЂкы мутно текуть,
пороси поля прикрываютъ,
стязи глаголютъ:
половци идуть отъ Дона,
и отъ моря,
и отъ всЂхъ странъ Рускыя плъкы отступиша.
ДЂти бЂсови кликомъ поля прегородиша,
а храбрїи русици преградиша чрълеными щиты.
Яръ туре ВсеволодЂ!
стоиши на борони,
прыщеши на вои стрЂлами,
гремлеши о шеломы мечи харалужными.
Камо, туръ, поскочяше,
своимъ златымъ шеломомъ посвЂчивая,
тамо лежатъ поганыя головы половецкыя.
Поскепаны саблями калеными шеломы оварьскыя
отъ тебе, яръ туре Всеволоде!
Кая раны дорога, братїє, забывъ чти
и живота,
и града Чрънигова отня злата стола,
и своя милыя хоти, красныя ГлЂбовны,
свычая и обычая?
Были вЂчи Трояни,
минула лЂта Ярославля;
были плъци Олговы,
Ольга Святьславличя.
Тъй бо Олегъ мечемъ крамолу коваше,
и стрЂлы по земли сЂяше.
Ступаєтъ въ златъ стремень въ градЂ ТьмутороканЂ,
той же звонъ слыша давный великый Ярославь,
а сынъ Всеволожь Владиміръ
по вся утра уши закладаше въ ЧерниговЂ.
Бориса же Вячеславлича слава на судъ приведе
и на Канину зелену паполому постла
за обиду Олгову,
храбра и млада князя.
Съ тояже Каялы Святоплъкь повелЂ яти отца своєго
междю угорьскими иноходьцы
ко СвятЂй Софїи къ Кієву.
Тогда при ОлзЂ Гориславличи
сЂяшется и растяшеть усобицами,
погибашеть жизнь Даждьбожа внука;
въ княжихъ крамолахъ, вЂци человЂкомь скратишась.
Тогда по Руской земли рЂтко ратаєвЂ кикахуть,
нъ часто врани граяхуть,
трупїа себЂ дЂляче,
а галици свою рЂчь говоряхуть,
хотять полетЂти на уєдїє.
То было въ ты рати, и въ ты плъкы,
а сицеи рати не слышано!
Съ заранїа до вечера,
Съ вечера до свЂта
летятъ стрЂлы каленыя,
гримлютъ сабли о шеломы,
трещатъ копїа харалужныя
въ полЂ незнаємЂ,
среди земли Половецкыи.
Чръна земля подъ копыты, костьми была посЂяна,
а кровїю польяна:
тугою взыдоша по Руской земли.
Что ми шумить,
что ми звенить –
давечя рано предъ зорями?
Игорь плъкы заворочаєтъ:
жаль бо єму мила брата Всеволода.
Бишася день,
бишася другый:
третьяго дни къ полуднїю падоша стязи Игоревы.
Ту ся брата разлучиста на брезЂ быстрой Каялы;
ту кроваваго вина не доста;
ту пиръ докончаша храбріи русичи:
сваты попоиша, а сами полегоша
за землю Рускую.
Ничить трава жалощами,
а древо с тугою къ земли преклонилось.
Уже бо, братїє, не веселая година въстала,
уже пустыни силу прикрыла.
Въстала обида въ силахъ Дажьбожа внука,
вступилъ дЂвою на землю Трояню,
въсплескала лебедиными крылы
на синЂмъ море у Дону
плещучи, упуди жирня времена.
Усобица княземъ на поганыя погыбе,
рекоста бо братъ брату:
«Се моє, а то моє же».
И начяша князи про малоє
«се великоє» млъвити,
а сами на себЂ крамолу ковати.
А поганїи съ всЂхъ странъ прихождаху съ побЂдами
на землю Рускую.
О, далече зайде соколъ, птиць бья, — къ морю!
А Игорева храбраго плъку не крЂсити!
За нимъ кликну Карна и Жля,
поскочи по Руской земли,
смагу людемъ мычючи въ пламянЂ розЂ.
Жены рускїя въсплакашась, аркучи:
«Уже намъ своихъ милыхъ ладъ
ни мыслїю смыслити,
ни думою сдумати,
ни очима съглядати,
а злата и сребра ни мало того потрепати».
А въстона бо, братїє, Кієвъ тугою,
а Черниговъ напастьми.
Тоска разлїяся по Руской земли;
печаль жирна тече средь земли Рускый.
А князи сами на себе крамолу коваху,
а поганїи сами,
побЂдами нарищуще на Рускую землю,
ємляху дань по бЂлЂ отъ двора.
Тїи бо два храбрая Святъславлича,
Игорь и Всеволодъ –
уже лжу убуди, которую,
ту бяше успилъ отецъ ихъ –
Святъславь грозный великый кієвскый грозою:
бяшеть притрепалъ своими сильными плъкы
и харалужными мечи;
наступи на землю Половецкую,
притопта хлъми и яругы,
взмути рЂки и озеры,
иссуши потоки и болота.
А поганаго Кобяка изъ луку моря
отъ желЂзныхъ великихъ плъковъ половецкихъ
яко вихръ, выторже:
и падеся Кобякъ въ градЂ КїєвЂ,
въ гридницЂ Святъславли.
Ту нЂмци и венедици,
ту греци и морава
поютъ славу Святъславлю,
кають князя Игоря,
иже погрузи жиръ во днЂ Каялы рЂкы половецкїя,
рускаго злата насыпаша.
Ту Игорь князь высЂдЂ изъ сЂдла злата,
а въ сЂдло кощїєво.
Уныша бо градомъ забралы,
а веселїє пониче.
А Святъславь мутенъ сонъ видЂ
въ КїєвЂ на горахъ.
«Си ночь съ вечера одЂвахуть мя, — рече, —
чръною паполомою
на кроваты тисовЂ;
чръпахуть ми синеє вино,
съ трудомъ смЂшено,
сыпахуть ми тъщими тулы поганыхъ тлъковинъ
великый женчюгь на лоно
и нЂгуютъ мя.
Уже дьскы безъ кнЂса
в моємъ теремЂ златовръсЂмъ.
Всю нощь съ вечера
бусови врани възграяху у ПлЂсньска
на болони бЂша дебрь Кисаню,
и несошася къ синему морю».
И ркоша бояре князю:
«Уже, княже, туга умь полонила;
се бо два сокола слЂтЂста
съ отня стола злата
поискати града Тьмутороканя,
а любо испити шеломомь Дону.
Уже соколома крильца припЂшали
поганыхъ саблями,
а самаю опустоша
въ путины желЂзны».
Темно бо бЂ въ 3 день:
два солнца помЂркоста,
оба багряная стлъпа погасоста
и съ нима молодая мЂсяца,
Олегъ и Святъславъ,
тъмою ся поволокоста
и въ морЂ погрузиста,
и великоє буйство подасть хинови.
На рЂцЂ на КаялЂ тьма свЂтъ покрыла,
по Руской земли прострошася половци,
аки пардуже гнЂздо.
Уже снесеся хула на хвалу;
уже тресну нужда на волю;
уже връжеса дивь на землю.
Се бо готскїя красныя дЂвы
въспЂша на брезЂ синему морю:
звоня Рускымъ златомъ,
поютъ время Бусово,
лелЂютъ месть Шароканю.
А мы уже, дружина, жадни веселїя!
Тогда великїй Святславъ
изрони злато слово
с слезами смЂшено
и рече:
«О моя сыновчя, Игорю и Всеволоде!
Рано єста начала Половецкую землю
мечи цвЂлити,
а себЂ славы искати.
Нъ нечестно одолЂсте,
нечестно бо кровь поганую пролїясте.
Ваю храбрая сердца
въ жестоцемъ харалузЂ скована,
а въ буєсти закалена.
Се ли створисте моєй сребреней сЂдинЂ?
А уже не вижду власти
сильнаго,
и богатаго,
и многовоя
брата моєго Ярослава,
съ черниговьскими былями,
съ могуты,
и съ татраны,
и съ шельбиры,
и съ топчакы,
и съ ревугы,
и съ ольберы.
Тїи бо бес щитовь съ засапожникы
кликомъ плъкы побЂждаютъ,
звонячи въ прадЂднюю славу.
Нъ рекосте: «МужаимЂся сами:
преднюю славу сами похитимъ,
а заднюю ся сами подЂлимъ!».
А чи диво ся братїє, стару помолодити?
Коли соколъ въ мытехъ бываєтъ,
высоко птицъ възбиваетъ:
не дастъ гнЂзда своєго въ обиду.
Нъ се зло — княже ми непособіє:
на ниче ся годины обратиша.
Се у Римъ кричатъ подъ саблями половецкыми,
а Володимиръ подъ ранами.
Туга и тоска сыну ГлЂбову!».
Великый княже Всеволоде!
Не мыслію ти прелетЂти издалеча
отня злата стола поблюсти?
Ты бо можеши Волгу веслы раскропити,
а Донъ шеломы выльяти!
Аже бы ты былъ,
то была бы чага по ногатЂ,
а кощей по резанЂ.
Ты бо можеши посуху
живыми шереширы стрЂляти,
удалыми сыны ГлЂбовы.
Ты буй Рюриче и Давыде!
Не ваю ли вои
злачеными шеломы по крови плаваша?
Не ваю ли храбрая дружина
рыкаютъ акы тури,
ранены саблями калеными
на полЂ незнаемЂ?
Вступита, господина, въ злата стремень
за обиду сего времени,
за землю Рускую,
за раны Игоревы,
буєго Святславлича!
Галичкы ОсмомыслЂ Ярославе!
Высоко сЂдиши
на своємъ златокованнЂмъ столЂ,
подперъ горы Угорскыи
своими желЂзными плъки,
заступивъ королеви путь,
затворивъ Дунаю ворота,
меча бремены чрезъ облаки,
суды рядя до Дуная.
Грозы твоя по землямъ текутъ,
отворяєши Кієву врата,
стрЂляєши съ отня злата стола
салътани за землями.
СтрЂляй, господине, Кончака,
поганого кощея,
за землю Рускую,
за раны Игоревы,
буєго Святславлича!
А ты буй Романе, и Мстиславе!
Храбрая мысль носитъ вашъ умъ на дЂло.
Высоко плаваєши на дЂло въ буєсти,
яко соколъ на вЂтрехъ ширяяся,
хотя птицю въ буйст†одолЂти.
Суть бо у ваю желЂзныи папорзи
подъ шеломы латинскими.
ТЂми тресну земля,
и многи страны –
Хинова,
Литва,
Ятвязи,
Деремела,
и половци сулици своя повръгоща,
а главы своя подклониша
подъ тыи мечи харалужныи.
Нъ уже, княже Игорю,
утръпЂ солнцю свЂтъ,
а древо не бологомъ листвіє срони:
по Рсі и по Сули гради подЂлиша.
А Игорева храбраго плъку не крЂсити!
Донъ ти княже, кличетъ
и зоветь князи на побЂду.
Олговичи, храбрыи князи, доспЂли на брань...
Инъгварь и Всеволодъ
и вси три Мстиславичи,
не худа гнЂзда шестокрилци!
Не побЂдными жребїи
собЂ власти расхытисте!
Коє ваши златыи шеломы
и сулицы ляцкыи
и щиты!
Загородите полю ворота
своими острыми стрЂлами
за землю Рускую,
за раны Игоревы,
буєго Святъславлича!
Уже бо Сула не течетъ сребреными струями
къ граду Переяславлю,
и Двина болотомъ течетъ
онымъ грознымъ полочаномъ
подъ кликомъ поганыхъ.
Єдинъ же Изяславъ, сынъ Васильковъ,
позвони своими острыми мечи
о шеломы литовьскыя,
притрепа славу дЂду своєму Всеславу,
а самъ подъ чрълеными щиты
на крова†травЂ
притрепанъ литовскыми мечи
и с хотию на кров,
а тъи рекъ:
«Дружину твою, княже,
птиць крилы прїодЂ,
а звЂри кровь полизаша».
Не бысть ту брата Брячяслава,
ни другаго Всеволода:
єдинъ же изрони жемчюжну душу
изъ храбра тЂла
чресъ злато ожерелїє.
Унылы голоси,
пониче веселіє,
трубы трубятъ городеньскїи.
Ярославли, и вси внуце Всеславли!
Уже понизить стязи свои,
вонзить свои мечи вережени.
Уже бо выскочисте изъ дЂдней славЂ.
Вы бо своими крамолами
начясте наводити поганыя
на землю Рускую,
на жизнь Всеславлю.
Котороє бо бЂше насилїє
отъ земли Половецкыи!
На седьмомъ вЂцЂ Трояни
връже Всеславъ жребїй
о дЂвицю себЂ любу.
Тъй клюками подпръ ся о кони
и скочи къ граду Кыєву
и дотчеся стружїємъ
злата стола кієвьскаго.
Скочи отъ нихъ лютымъ звЂремъ
въ плъночи, изъ БЂла-града,
обЂсися синЂ мъглЂ;
утръ же воззнис трикусы, —
отвори врата Нову-граду,
разшибе славу Ярославу,
скочи влъкомъ
до Немиги съ Дудутокъ.
На НемизЂ снопы стелютъ головами,
молотятъ чепи харалужными,
на тоцЂ животъ кладутъ,
вЂютъ душу отъ тЂла.
НемизЂ кровави брезЂ
не бологомъ бяхуть посЂяни,
посЂяни костьми рускихъ сыновъ.
Всеславъ князь людемъ судяше,
княземъ грады рядяше,
а самъ въ ночь влъкомъ рыскаше:
изъ Кыєва дорискаше до куръ Тмутороканя,
великому Хръсови влъкомъ путь прерыскаше.
Тому въ ПолотьскЂ позвониша заутренюю рано
у Святыя Софеи въ колоколы,
а онъ въ КыєвЂ звонъ слыша.
Аще и вЂща душа въ друзЂ тЂлЂ
нъ часто бЂды страдаше.
Тому вЂщей Боянъ
и пръвоє припЂвку, смысленый, рече:
«Ни хытру,
ни горазду,
ни птицю горазду,
суда Божіа не минути».
О стонати Руской земли,
помянувше пръвую годину
и пръвыхъ князей!
Того стараго Владиміра
не льзЂ бЂ пригвоздити къ горамъ кієвскимъ:
сего бо нынЂ сташа стязи Рюриковы,
а друзіи – Давидовы,
нъ розно ся имъ хоботы пашутъ.
Копіа поютъ!
На Дунаи Ярославнынъ гласъ ся слышитъ,
зегзицею незнаєма, рано кычеть:
«Полечю, — рече, — зегзицею по Дунаєви,
омочю бебрянъ рукавъ въ КаялЂ рЂцЂ,
утру князю кровавыя єго раны
на жестоцЂмъ єго тЂлЂ».
Ярославна рано плачетъ
въ ПутивлЂ на забралЂ, аркучи:
«О вЂтрЂ, вЂтрило!
Чему, господине, насильно ›ши?
Чему мычеши хиновьскыя стрЂлкы
на своєю нетрудною крилцю
на моєя лады вои?
Мало ли ти бяшетъ горЂ подъ облакы вЂяти,
лелЂючи корабли на синЂ морЂ?
Чему, господине, моє веселїє
по ковылїю развЂя?»
Ярославна рано плачеть
Путивлю городу на заборолЂ, аркучи:
«О Днепре Словутицю!
Ты пробилъ єси каменныя горы
сквозЂ землю Половецкую.
Ты лелЂялъ єси на себЂ Святославли носады
до плъку Кобякова.
ВъзлелЂй, господине, мою ладу къ мнЂ,
а быхъ не слала къ нему слезъ
на море рано».
Ярославна рано плачетъ
въ ПутивлЂ на забралЂ, аркучи:
«СвЂтлоє и тресвЂтлоє слънце!
ВсЂмъ тепло и красно єси:
чему, господине, простре горячюю свою лучю
на ладЂ вои?
Въ полЂ безводнЂ жаждею имь лучи съпряже,
тугою имъ тули затче?»


Прысну море полунощи;
идутъ сморци мьглами.
Игореви Князю Богъ путь кажетъ
изъ земли Половецкой
на землю Рускую,
къ отню злату столу.
Погасоша вечеру зари.
Игорь спитъ,
Игорь бдитъ,
Игорь мыслїю поля мЂритъ
отъ великаго Дону до малаго Донца.
Комонь въ полуночи Овлуръ свисну за рЂкою;
велить князю разумЂти:
князю Игорю не быть!
Кликну,
стукну земля,
въшумЂ трава,
вежи ся половецкїи подвизашася.
А Игорь князь поскочи
горнастаемъ къ тростїю
и бЂлымъ гоголемъ на воду.
Въвръжеся на бръзъ комонь,
и скочи съ него бусымъ влъкомъ.
И потече къ лугу Донца,
и полетЂ соколомъ подъ мьглами,
избивая гуси и лебеди
завтроку,
и обЂду,
и ужинЂ.
Коли Игорь соколомъ полетЂ,
тогда Влуръ влъкомъ потече,
труся собою студеную росу:
претръгоста бо своя бръзая комоня.
Донецъ рече:
«Княже Игорю!
Не мало ти величїя,
а Кончаку нелюбїя,
а Руской земли веселїа».
Игорь рече:
«О Донче!
Не мало ти величїя,
лелЂявшу князя на влънахъ,
стлавшу єму зелЂну траву
на своихъ сребреныхъ брезЂхъ,
одЂвавшу єго теплыми мъглами
подъ сЂнїю зелену древу;
стрежаше єго гоголемъ на водЂ,
чайцами на струяхъ,
чрьнядьми на ветрЂхъ».
Не тако ти, рече, рЂка Стугна;
худу струю имЂя,
пожръши чужи ручьи и стругы,
рострена к устью,
уношу князю Ростиславу затвори.
ДнЂпрь темнЂ березЂ
плачется мати Ростиславя
по уноши Князи РостиславЂ.
Уныша цвЂты жалобою
и древо с тугою къ земли прЂклонилось.
А не сорокы втроскоташа:
на слЂду Игоре†Ђздитъ Гзакъ съ Кончакомъ.
Тогда врани не граахуть,
галици помлъкоша,
сорокы не троскоташа,
полозїю ползоша только.
Дятлове тектомъ путь къ рЂцЂ кажутъ,
соловїи веселыми пЂсньми
свЂтъ повЂдаютъ.
Млъвитъ Гзакъ Кончакови:
«Аже соколъ къ гнЂзду летитъ, —
соколича рострЂляєвЂ
своими злачеными стрЂлами».
Рече Кончакъ ко ГзЂ:
«Аже соколъ къ гнЂзду летитъ,
а †соколца опутаєвЂ
красною дивицею».
И рече Гзакъ къ Кончакови:
«Аще єго опутаєвЂ красною дЂвицею,
ни нама будетъ сокольца,
ни нама красны дЂвице,
то почнутъ наю птици бити
въ полЂ Половецкомъ.
Рекъ Боянъ и ходы на
Святъславля пЂснотворца
стараго времени Ярославля,
Ольгова коганя хоти:
«Тяжко ти головы, кромЂ плечю,
зло ти тЂлу, кромЂ головы» —
Руской земли безъ Игоря.
«Солнце свЂтится на небесЂ –
Игорь князь въ Руской земли»:
ДЂвици поютъ на Дунаи, —
вьются голоси чрезъ море до Кїєва.
Игорь Ђдетъ по Боричеву
къ СвятЂй Богородици Пирогощей.
Страны ради, гради весели.
ПЂвше пЂснь старымъ княземъ,
а по томъ молодымъ пЂти:
«Слава Игорю Святъславличю.
буй туру ВсеволодЂ,
Владимїру Игоревичу!»
Здрави князи и дружина,
побарая за христьяны
на поганыя плъки!
Княземъ слава, а дружинЂ!
Аминь.